"Савва Лукич Владиславич-Рагузинский (1669–1738). Граф сербского происхождения, родом из Рагузы. Являлся чрезвычайным посланником и тайным советником при дворе Екатерины I. Его деятельность простиралась от Испании до Китая и оставила неизгладимый след в истории многих государств. С конца XVII в. по 1708 г. выполнял неофициальные политические поручения русских дипломатов в Турции. В 1708 г. поселился в Москве, служил в Посольском приказе (с 1710 года – в ранге надворного советника, вел крупные коммерческие операции. Участвовал в Прутском походе 1711 г. Петра I. В 1711–1722 гг. - представитель России в Черногории и итальянских государствах (Венеция, Рим), наблюдал за обучением русских дворян в Италии, вел переговоры с Ватиканом о допуске католической церкви в Россию[1]. Внес вклад в национально-освободительное движение балканских народов от османского гнета, участвовал в подписании Буринского и Кяхтинского трактата между Российской Империей и Цинским Китаем. Именно С.Л. Рагузинский сумел создать прочную платформу для развития русско-китайских отношений, основой которых как раз и послужил Кяхтинский договор.
В 1725 г. Савва Рагузинский был назначен Екатериной I чрезвычайным посланником и полномочным послом дипломатической миссии в империи Цин. Основными задачами, стоявшими перед русским послом, были демаркация границ между Российской империей и империей Цин, решение вопроса с перебежчиками и налаживание торговых отношений России с Китаем. Несмотря на то, что первоначально активизация русско-китайских отношений была инициирована китайской стороной в 1724 г., Китай не стремился к интенсивному развитию торговли между двумя государствами. Более того, китайская сторона чинила множество препятствий по ее осуществлению, так, караваны с русскими товарами вынуждены были простаивать долгое время на пути к Пекину. Это, в свою очередь, объясняется позицией Китая надавить на российскую сторону, дабы решить спорные вопросы с Россией в свою пользу. Цинский Китай действовал с использованием двух тактик – политики изоляционизма и политики территориальной экспансии. Наличие торгового партнера в лице России не вызывало особого интереса у китайской стороны, поэтому утрата такой возможности, как русско-китайская торговля, не имела важного значения для китайских чиновников. Благодаря реализации политики территориальной экспансии, китайские власти были в основном заинтересованы в своих территориальных притязаниях на российские земли, что являлось главной целью при начале русско–китайских переговоров. Именно этим объяснялась позиция империи Цин по отношению к России в ходе переговоров. Остро стоял вопрос с монгольскими перебежчиками, подданными Китая в Россию. Китайские власти намеревались решить данную проблему жестко и оперативно.
Российская сторона, в свою очередь, ставила задачу защитить свои земли от незаконных посягательств со стороны Китая путем демаркации границ от верховьев Аргуни до пределов Джунгарского ханства. Главные задачи посольства были изложены в выданной Савве Рагузинскому инструкции от Коллегии иностранных дел: «прежнее доброе согласие и свободное отправление купечества возстановить и утвердить, решить вопрос о перебежчиках и, наконец, произвести разграничение, причем возстановление и утверждение российского купечества в Китае – есть один из наиглавнейших пунктов»[2]. Савва Рагузинский, при переговорах с китайской стороной, аргументировал в ходе полемики принципом «uti possidetis» – каждый владеет тем, чем владеет теперь. Только таким российская сторона видела исход переговоров по спорным вопросам с Китаем.
Несмотря на многочисленные попытки китайских чиновников надавить на российского посла, несмотря на ряд уловок, в том числе и самовольное изменение Буринского трактата китайской стороной, тем не менее, Савве Рагузинскому удалось отстоять позицию России в ходе переговоров и заключить договор на российских условиях.
В конечном итоге оба правительства согласились предать забвению дела о перебежчиках, возникшие до 1727 г., а впредь взаимно обязались производить их немедленную выдачу; подданным обоих государств предоставлялось право беспошлинной торговли; караван с русскими товарами в Пекин договорились отправлять раз в три года; составной частью Кяхтинского договора был Буринский трактат, определивший разграничение между двумя государствами в районе Монголии[3].
Заключение Кяхтинского трактата имело огромное значение для региона. Учитывая, что главным и единственным опорным пунктом в русско-китайской торговле стал г. Кяхта, можно сказать, что такое географическое расположение способствовало развитию Сибири. Как утверждает А. Н. Хохлов: «По мере развития легальной пограничной торговли с Китаем роль Кяхты как главного перевалочного пункта постепенно возрастала. Ко времени заключения в 1851 г. Кульджинского договора, открывшего для русской торговли Синьцзян, на Кяхту приходилось более 95% всего объема русско-китайской торговли. Несмотря на незначительный прирост постоянного населения, территория слободы постепенно расширялась и застраивалась»[4]. Кяхта стала важной транзитной точкой для торговли России и Китая. Для улучшения торговой логистики и расширения ассортимента товаров, ввозимых в Китай, предпринимались создание разного рода промышленности на территории Сибири, их повсеместное развитие, строительство судоходства и т.д. Согласно Е. П. Силину, «…кяхтинская торговля способствовала развитию в Сибири судостроения и извоза, которые давали хороший заработок сибирякам, жившим по пути следования товаров из России и сибирских городов в Кяхту и обратно. Что касается охотничьего промысла, то он все время развивался в связи с ростом русско-китайской торговли»[5].
Кяхтинская торговля занимала важную роль в российской экономике. Только в период 1758-1760 гг. оборот русско-китайской торговли вышел в районе 1 642 000 рублей, что составляло 67,6% от общего оборота русско-азиатской торговли[6].
Русско-китайская торговля через Кяхту являлась локомотивом развития промыслов в азиатской части России: «В годы царствования Екатерины II, в связи с возросшей роскошью двора, увеличилось количество шелкоткацких предприятий, особенно стала развиваться шелковая кустарная промышленность. Последняя в своем производстве также употребляла шелк из Китая. Работала на китайском шелке и кустарная промышленность в Сибири, которая была в Томске, Тюмени и других городах»[7].
Кяхтинская торговля развивала суконную, кожевенную промышленности, скотоводство на территории Сибири – эта продукция в дальнейшем экспортировались в Китай. Отдельно стоит упомянуть Иркутск: благодаря кяхтинской торговле, иркутское купечество получило мощный импульс для развития и обогащения, что в конечном итоге превратило Иркутск в крупный торговый город. К 1767 г., в Иркутске насчитывалось 1713 купцов и 1153 домов. Этому способствовали наличие дорогой пушнины в иркутских краях и соседство с Кяхтой, следовательно, и с Китаем. Помимо этого, кяхтинская торговля развивала не только иркутское купечество, но и иркутскую губернскую администрацию, чьи капиталы наращивались благодаря кяхтинскому торгу.
Касаемо экспорта, Е. П. Силин отметил следующее: «Кяхта для Российского государства в XVIII веке являлась важнейшим рынком сбыта пушнины, которая в то время еще являлась главным экспортным товаром Сибири. Сбыт пушных товаров в Переднюю Азию и Европу был крайне неудобен вследствие их отдаленности, что не только создавало огромные трудности в транспортировке, но было сопряжено с постоянной опасностью их порчей. Поэтому самым удобным внешним рынком служил именно Китай, где был на меха большой спрос и куда доставка была быстрей и прибыльней». Исходя из вышеизложенного, отметим, что благодаря развитию кяхтинской торговли, Россия не только сумела найти обширный рынок сбыта пушнины, но и смогла стать монополистом по продаже этой же пушнины на китайском рынке, поскольку только она, из всех соседей Китая, обладала этим богатым природным ресурсом. То же самое можно сказать и в отношении сукна, юфти и иных товаров, которые экспортировались из России в Китай.
Кяхтинская торговля была важна и для империи Цин, в частности для Северного Китая, поскольку китайские купцы получили доступ к важным для китайцев товарам. Северный Китай, так же, как и Сибирь, стал развиваться благодаря кяхтинской торговле. Яркий пример – торговый город Маймачен, построенный китайцами, который, по сути, являлся Кяхтой, но с стороны Китая.
Далее, следует отметить кяхтинскую торговлю в контексте экономического взаимодействия с другими странами. Учитывая географическое положение России, можно сказать, что не сколько город Кяхта, сколько сама Россия, благодаря этому же городу, стала транзитным государством между Западной Европой и Китаем. В Европу, через Россию, поставлялись китайские шелк-сырец, фарфор, бумажные ткани, шелковые ткани, сахар, чай, ревень, табак. В Китае были востребованы такие европейские товары, как меха, кожи, сукно.
Помимо экономической составляющей, следует также рассмотреть и внешнеполитические последствия заключения Кяхтинского трактата. Как было сказано ранее, империя Цин придерживалась политики изоляционизма, постепенно сворачивая торговлю с западными партнерами, в первую очередь с Британской Ост-Индской Компанией. Заключение Кяхтинского трактата способствовала тому, что в Китае европейские товары, в частности британские, становились все менее востребованными, поскольку ставка китайского импорта делалась на российские товары, поступавшие через Кяхтинскую торговлю. В каком-то плане, феномен кяхтинской торговли стал одной из причин для «опиумных войн»: британской Ост-Индской Компании требовался товар, который можно было сбывать в Китай, оставаясь при этом монополистом по ее продаже. Так как многие ценные и необходимые товары, которые могла сбыть Компания, китайский рынок получал в основном путем кяхтинской торговли, этим эксклюзивным товаром оказался опиум, который, в конечном итоге, привел к закабалению Китая и двум Опиумным войнам. Одним из последствий Опиумных войн, а, следовательно, и заключения
С. Рагузинским Кяхтинского трактата, было подписание Айгунского договора между Российской Империей и Цинским Китаем в 1858 г.
Таким образом, в каком-то смысле, можно сказать, что благодаря заключению С. Рагузинского Кяхтинского трактата, Россия получила возможность для дальнейшего приращения территорий на Востоке.
Подводя итоги деятельности Саввы Владиславича-Рагузинского, можно сказать, что он существенно повлиял на ход истории России. Деятельность российского посла с сербскими корнями повлияла на развитие Сибири и Северного Китая, экономическое развитие Российской Империи, подготовку специалистов в сферах китаеведения и манчжуроведения, которыми занималось Кяхтинское училище. Из прямого влияния деятельности Саввы Владиславича-Рагузинского следует отметить вышеупомянутые последствия Кяхтинского трактата, имевшие весомое значение для России, это как минимум основание Троицкосавска и города Кяхты, урегулирование спорных вопросов между Россией и Китаем, налаживание полноценных русско-китайских отношений по внешней политике и торговле, подробное информирование российского правительства о империи Цин в составленных Рагузинским записках. Вне русско-китайского контекста, Савва Владиславич-Рагузинский прямо и косвенно повлиял на историю балканских государств, поскольку именно
С. Владиславич–Рагузинский ввел балканскую проблематику, трансформировавшуюся впоследствии в Восточный вопрос для русской внешней политики, так как идея освобождения балканских христиан от османов при помощи российской армии и местных повстанцев принадлежала именно ему, что в дальнейшем послужило предпосылкой для Балканских войн, в ходе которых славянские государства получали всеобъемлющую поддержку со стороны Российской Империи и сумели отстоять свою независимость в борьбе с Османской Империей".
Список источников и литературы
Советская историческая энциклопедия. В 16 томах. – М. : Советская энциклопедия, 1968. – Том 11.
Павленко Н. И. Птенцы гнезда Петрова / Н. И. Павленко. – М. : Мысль, 1994. – 397 с.
Тихвинский С. Л. Документы опровергают. Против фальсификации истории русско-китайских отношений / С. Л. Тихвинский. – М. : Генезис, 1982. – 170 с.
Силин Е. П. Кяхта в XVIII в. Из истории рус-кит. торговли / Е. П. Силин. – Иркутск : изд-во ОГИЗ. Иркутская обл., 1947. – 203 с.
[1] Советская историческая энциклопедия. В 16 томах. М., 1968. Том 11.
[2] Павленко Н. И. Птенцы гнезда Петрова. М., 1994. С. 123.
[3] Там же. С. 126.
[4]Тихвинский С. Л. Документы опровергают. Против фальсификации истории русско-китайских отношений. М., 1982. С. 87.
[5]Силин Е. П. Кяхта в XVIII в. Из истории рус-кит. торговли. Иркутск. 1947. С. 128.
[6] Там же. С. 132.
[7] Там же. С. 148.
